КПРФ приурочила проведение круглого стола в Госдуме к очередной дате Кровавого Октября 1993 года

«Осень 1993 года. В стране двоевластие. Президент Ельцин, нарушая законы, издает указ о роспуске парламента. Верховный совет отказывается подчиниться.

Две недели противостояния. Оборванные провода, баррикады, стрельба по мирному населению. Обычные москвичи с обеих сторон: кто за президента, кто за Советы.

Утром 4 октября танки открывают огонь по Дому Советов. Прямые попадания, горящие этажи, люди в дыму. К вечеру сопротивление сломлено. Официально 147 погибших. На деле – их значительно больше. Но главное – рухнула последняя надежда на сохранение советской власти. Началась эпоха единоличного правления узурпатора».  

О событиях тех дней вспоминает их активный участник заместитель председателя Комитета Государственной думы по развитию гражданского общества, вопросам общественных и религиозных объединений, член фракции КПРФ, доктор политических наук Сергей Обухов.

 

Ведущий: «Сергей Павлович, в 93-м году, в сентябре, началось противостояние между Ельциным и Белым домом. Какая атмосфера была в те дни в Москве? Какие настроения витали в воздухе?»

Сергей Обухов: «В 93-м году я работал, до 20 марта, в Верховном Совете. Если посмотреть на Белый дом, то мой кабинет находился рядом с надписью «Дом правительства» и располагался на шестом этаже. Тогда это был президиум Верховного Совета. В те дни, кстати, я не успел забрать вещи из кабинета, и они сгорели при штурме. Я же перешел на работу в Конституционный суд – помощником Валерия Дмитриевича Зорькина. Получается, что мой переход на другую работу был связан с началом самой активной фазы противостояния. Потребовался специалист, который занимался медийным сопровождением, и меня делегировали на работу в Конституционный суд.

Когда говорят сегодня о трагических событиях вокруг Белого дома — это не совсем так. Поскольку здание это тогда называлось Домом Советов и было официальной резиденцией российского парламента. А правительство занимало лишь определенную его часть. Но главенствовали все же парламент и съезд народных депутатов.

И то, что в эти предроковые сентябрьские дни происходило, имело объективную основу. Парламент направил в Конституционный суд запрос о конституционности решений, связанных с Беловежскими соглашениями. И уже был назначен судья-докладчик – Тиунов, который должен был рассмотреть конституционность подобных соглашений. А еще – парламент возмутился махинациями, которые были произведены, в связи с приватизацией, первым заместителем Председателя Верховного Совета (а потом он стал главой администрации президента Сергеем) Филатовым.

Дело в том, что было принято решение о реформе, согласно которому все указы Ельцина, касающиеся приватизации или смены собственника, должны были утверждаться Верховным Советом, И если в течение 10 дней Верховный Совет их не отвергает, то после этого указы становились автоматически законами. И вдруг выясняется, что пресловутый указ о приватизации так и не поступил в комитеты Верховного Совета, поскольку был скрыт господином Филатовым. А после того, как прошли положенные 10 дней после его выхода, Ельцинский приватизационный указ стал законом.

Разумеется, что об указе депутаты не знали, и потому потребовали проведения расследования – каким образом указ, минуя Верховный Совет, обрел силу закона, открыв «дорогу» величайшему воровству и расхищению государственной собственности?

Еще одним вопросом, кроме «Беловежья» и «приватизации», предложенным для рассмотрения Верховным Советом, был вопрос об обесценивании вкладов советских граждан, ставших в одночасье российскими.

Поэтому ситуация была чрезвычайно взрывоопасной. И запланированный съезд Советов однозначно выступил бы против Ельцина. Особенно, если добавить сюда еще и вопрос с пресловутой конституционной реформой, которую буквально «пропихивал» Ельцин. На одном из конституционных совещаний депутата – коммуниста Слободкина, активно протестовавшего против новой конституции, охрана даже «вынесла» из зала – настолько была накалена обстановка. И понятно, что Ельцин прекрасно понимал – одобрения его действиям на очередном Съезде не будет. А непринятие этих трех ключевых вопросов, касающихся вкладов, сохранения Советского Союза и грабительской приватизации, было смертоносно для режима.

Поэтому вполне понятно, что вопрос стоял ребром – кто кого? Помню даже, что публиковались целые сценарии, как будет развиваться конфликт? Одни из них были благостные – побегут, мол, все олигархи в аэропорт и укатят за границу, как только народ выйдет на улицы.

Однако у Ельцина имелся собственный  план, который он в августе также «тиражировал». И прежде всего, он объявил об «артподготовке», после чего депутаты всполошились. Примерно такая же тактика была и у силовиков, которые чуть ли не постоянно объявляли, что сейчас начнут блокировать Верховный Совет, используя для этого войска. И подобных сообщений – с августа по сентябрь – было множество. Правда, каждый раз они оказывались ложными, что явно деморализовывало защитников парламента.

Так что к столкновению, как мы видим, готовились обе стороны конфликта. Но готовность Верховного Совета была, скажем так, довольно пассивная, потому что депутаты все-таки не верили, что Ельцин переступит «черту». Однако 21 сентября он все же подписал пресловутый указ за номером 1400, узурпировав власть и положив конец двоевластию.   

Я тогда работал в Конституционном суде и имел возможность наблюдать за происходившими там событиями. Разумеется, судейское заседание по законности указа было закрытым. И все мы с нетерпением ждали решения, поскольку понимали всю его судьбоносность.  Позже я узнал, что прения завершились только 22 сентября – посреди ночи. Большинство судей было за то, чтобы признать указ неконституционным, однако четверо проголосовали «против». Другими словами, Конституционный суд принял решение не в пользу Ельцина. А это означало, что он официально зафиксировал нелегитимность президента, после чего тот подлежал отстранению от должности.

В ту памятную ночь мы вместе с Зорькиным приехали на заседание Верховного Совета. И на нем Зорькин, как председатель Конституционного суда, огласил принятый вердикт в отношении указа Ельцина. Здесь же исполняющим обязанности президента объявили Руцкого, который тоже осудил указ, а также назначили новых министров силовых структур. А дальше уже пошло «перетягивание каната»: к Белому дому подтянулись защитники Конституции и окружили площадь. Появились палаточные городки, началось формирование добровольческого полка. Причем, оружия ни у кого не было. Но это – с одной стороны.

 А с другой стороны, подошел ОМОН, и спровоцировал открытые столкновения. Уже будучи депутатом, я участвовал в работе комиссии, которая расследовала просто огромное количество фактов боестолкновений военнослужащих. Причем, выступавших как за Верховный Совет, так и поддерживающих Ельцина и Грачева, о чем, кстати, так ничего и не написано до сих пор. Но при этом бытует мнение, что армия выступила на стороне Ельцина, что явная неправда: значительная часть военнослужащих оказалась верна присяге.

Так что с 22 сентября началась «горячая» фаза этапа противостояния Верховного Совета – законной законодательной власти, и Ельцина – нелегитимного президента, узурпировавшего власть..

 

Ведущий: «А в самые трагические дни – 3-4 октября, где Вы находились? Что видели? Что чувствовали? И вообще – что происходило тогда?»

Сергей Обухов: «Уже теперь, из документов, мы понимаем, что окончательное решение о силовом захвате парламента было принято после отмашки от Клинтона. И архивы самого американского президента свидетельствуют об этом же.  Согласно опубликованным данным, за расстрел Дома Советов Ельцин получил порядка 5-и или 7-и миллиардов долларов, в виде, так называемого, «кредита», а по сути дела – взятки. Один только факт, что расстрел российской государственности, советской власти, транслировался по американскому CNN, красноречивее всего говорит об истоках произошедшего.

Однако напряжение все нарастало, поскольку и сопротивление было довольно упорное. В этих условиях Конституционный суд собрал на совещание представителей регионов, перед которыми Зорькин выступил как миротворец, настаивая на решении двух ключевых вопросах для разрешения кризиса: Ельцин должен был отменить свой незаконный указ и согласиться на одновременные перевыборы Верховного Совета и президента. Сам же Борис Николаевич до последнего не соглашался на немедленные выборы, а предлагал провести перевыборы президента только через полгода.  

Вспоминаю заседание в Конституционном Суде Совета Федерации, в котором принимали участие главы регионов, а также председатели Советов и настаивали именно на «нулевом» варианте для разрешения кризиса: одновременном переизбрании и той, и другой ветви власти. Нечто подобное, кстати, было и на переговорах в Патриархии, где Патриарх Алексий выступал посредником.

Главной опасностью активного противостояния властей является реальная возможность кровопролития. А кровь, как известно, всегда разделяет. Поэтому ни под каким предлогом нельзя допускать подобного.

В итоге, 3-го октября, компромиссное решение было, наконец, достигнуто. Вспоминаю приподнятое настроение Валерия Дмитриевича Зорькина, который вернулся из здания правительства после переговоров с Черномырдиным, на которых было заявлено, что Ельцин согласился на одновременные выборы.  

А Белый дом в это время оставался заблокированным – отключена вода, канализация, людей морили голодом, избивали и даже убивали – прямо на баррикадах. Огромные массы людей проводили каждый день демонстрации. И вот, наконец-то, соглашение было достигнуто. Помню, как Валерий Дмитриевич вернулся в Конституционный суд и заявил, что теперь наступит мир. И даже по радио было объявление о том, что достигнуто соглашение, и что Ельцин согласился на одновременные перевыборы – парламента и президента.

Ну а дальше стали происходить просто невероятные вещи, которые до сих пор остаются одной из загадок российской истории. Демонстрация 4 октября с Крымского моста двинулась на поддержку осажденных граждан в Белом доме. И ее, как ни странно, пропускает ОМОН, который до этого не пропустил ни одной демонстрации. Вся эта радостная огромная масса людей подступает к Белому дому с красными знаменами. И вдруг из здания СЭВ, а также из гостиницы «Мир» по безоружным людям открывают огонь на поражение. Убивали людей и с крыши американского посольства, а также с колокольни одной из близлежащих церквей.

Понятное дело, что простые люди там оказаться не могли. И до сих пор это трагическое происшествие не расследовано. Поэтому и непонятно, кто стрелял по безоружной толпе? Так что первая большая кровь пролилась, когда, казалось бы, были достигнуты договоренности о том, что кризис будет разрешен. Это сейчас уже, так сказать, «задним» умом, мы понимаем, что все достигнутые соглашения со стороны президента были всего лишь ширмой. И все было сделано специально для того, чтобы сначала обрадовать людей «миром», а затем организовать кровавую бойню – для устрашения всех остальных. Словом, маски были сброшены и все точки над «i» расставлены.

После этого кто-то из оборонявших Дом Советов предложил выдвинуться к Останкино. Спрашивается, почему?

В свое время я работал в пресс-службе Президиума Верховного Совета в период первого кризиса, в марте 1993 года, когда Ельцин объявил об особом порядке управления страной (ОПУС). Я тогда добился, чтобы Зорькину и Воронину, как первому заместителю Председателя парламента, а также Руцкому дали возможность выступить по телевидению – они и рассказали об отмене незаконного указа президента.   

И уже тогда команда Ельцина поняла, чтобы сломить депутатов, нужно отключить им связь, а также не допускать к телевидению. Это урок учли осенью 1993. А господин Лужков, кстати, осенью 1993 года додумался отключить в парламенте канализацию и воду. И, на мой взгляд, это страшное преступление против человечности, против законной власти.

Поэтому вполне естественно, что защитники Дома Советов, подавив обстрелы из СЭВ и близлежащих зданий,  двинулись в сторону Останкино, чтобы, используя возможности телевидения, рассказать жителям страны о злодеянии, произошедшем у Белого дома.

Но оказалось, что и там для них была приготовлена кровавая бойня. Все утверждения о том, что первыми открыли огонь подошедшие к Останкино –  причем,  из гранатомета, лживые. Говорю это, как член парламентской комиссии по расследованию событий тех дней. Именно Огонь по безоружным людям открыли милицейские спецназовцы. Причем, под пули попали не только протестующие, но и случайные прохожие.

В то время я проживал в Останкино и хорошо помню те события. Вдоль улицы Академика Королева велась беспорядочная стрельба, и моя семья вынуждена была скрываться от обстрелов.

Фракция КПРФ до сих пор требует от властей исторического ответа – кто организовал первую кровавую провокацию 4-го октября у Белого дома? И кто ответственен за бойню у Останкино?

А затем уже новая Дума приняла решение об амнистии. Мы вызывали представителей прокуратуры и Следственного комитета на комиссию по расследованию тех трагических событий. Они утверждали, что не смогли тогда завершить расследование – по причинам, от них не зависящим: амнистия закрыла расследование всех уголовных дел.  Однако возможность завершения расследования существует до сих пор, несмотря на принятый акт об амнистии. И даже если не будут приняты юридические меры, историческая правда об событиях тех дней должна быть сказана».  

 

Ведущий: «Сергей Павлович, насколько мне известно, после событий 1993 года вы покинули пост пресс-секретаря Конституционного Суда – по какой причине? И как сказались произошедшие события на судебную систему страны?»  

Сергей Обухов: «Просто правительственная газета «Российские вести» опубликовала информацию, что я, якобы, вместе с сотрудниками аппарата Зорькина, раздавал оружие протестующим. Разумеется, никакого оружия раздавать я не мог – просто физически. Зорькина принудили уйти в отставку с Председателя суда. И мне пришлось уйти.

Произошедшие же вокруг Конституционного суда события крайне отрицательно сказались на всей судебной системе страны. По сути дела, она пристала быть независимой. Поскольку освободили от должности Зорькина и приостановили деятельность самого Конституционного суда, как такового.

А потом уже начали назначать послушных судей, а не тех, которые выбирал изначально Верховный Совет. Ведь прежний состав Конституционного суда избирался парламентом. И были очень строгие требования к профессионализму и честности кандидатов. Не хочу говорить ничего плохого про других судей, которые приходили в Конституционный суд позже, однако мы видим, как резко сократилось количество особых мнений и возражений в последующих составах Конституционного суда».  

 

Ведущий: «Какой совет Вы дали бы молодому поколению? И какой урок можно извлечь из произошедшего, чтобы подобные трагедии в будущем не повторялись?»

Сергей Обухов: «Известно, что история не допускает сослагательного наклонения. Ключевой же урок для молодежи – не соглашаться со злом. В известных событиях активно участвовали и молодые люди, которым было всего по 16-18 лет. Они, может быть, и не понимали толком, что такое советская власть. Но зато интуитивно чувствовали, что правда на стороне Конституции, а вовсе не в «барахолке сверхпотребительства и разврата», предлагаемой властями. И принцип – «обогащайся и бери от жизни все», который навязывала новая капиталистическая модель жизни, вовсе не для них. Посмотрите списки погибших – в них очень много молодых людей, которые по зову сердца приехали защищать Конституцию.  Потому что они понимали, что надо что-то делать. Но главное – не допустить ту тьму, которая спускается над Россией, даже и сегодня. Это, на мой взгляд, главный урок из произошедшего. А еще – трагические события тех дней явились вопиющим оскорблением людей, которые защищали право, справедливость и советскую власть. И их героические действия уже не вычеркнуть из российской истории».